В воскресенье утром, после того, как они с Дэном отвезли родственницу умирающей в хоспис, Бетти объявила, что идет в церковь, и аккуратненько так пригласила всех желающих. Эшли, внучка, при этом вежливо отказалась, а я решила воспользоваться возможностью познакомиться с одним из приходов методистской церкви в Америке.

Сразу скажу — я не сильна в различиях конфессий, ветвей и веточек церкви. Замуж я выходила в унитарианской, потому что там был удобный зал с оборудованием и столовая. Еще там была интересная вывеска «Всемирное сообщество для мира и справедливости». Мы сфотографировались у этой вывески, и теперь, если что, я мужу на нее аккуратненько и указываю.

Ну вот, а здесь меня пригласили в методистскую. Бетти сразу предупредила, что здание у них далеко от роскоши, потому что внешняя роскошь противоречит убеждениям членов церкви. В свое время для них построили большое новое здание, но они от него отказались. Предпочитают направлять средства на решение реальных проблем.

Помещение, и правда, напоминало нормальный советский клуб при условии, что он только что открылся после ремонта и вход открыт перед первым сеансом. Чисто и прилично, но, действительно, без роскоши. На небольшом подиуме кафедра, над ней плоский телевизионный экран, на котором сменяются расписание работы,  описание мероприятий и совсем немножко рекламы. Во время службы здесь будут названия разделов и тексты молитв и песнопений.

Рядом с подиумом скамейки, где расположился церковный хор, где я увидела и нашу сияющую Бетти.  Петь она любит и почти 50 лет руководила церковным хором, теперь лишь участвует.  Народ в хоре очень разновозрастный, прямо по диагонали от Бетти упитанный мальчуган лет 11 в костюме и при галстуке, которому тут явно скучно, пока ведутся разговоры, но поет с большим энтузиазмом. Позже оказалось, что это ученик местной музыкалки и ему за участие в хоре добавляют хороших оценок.

На противоположной стороне — женщина в зеленом костюме за стареньким пианино и здоровенный качок с электрогитарой.  Играли, между прочим, превосходно.

Среди присутствующих люди всех возрастов, но больше тех, кто выглядит старше 50.

На входе нам выдали программу сегодняшней службы, которая была построена вокруг  умирающей в хосписе женщины. Пастор — тоже женщина — призвала собратьев и сестер побывать у нее и выразить свою любовь, но не задерживаться надолго, потому что там и без того собралось многочисленное семейство. Звучало это достаточно обыденно и без надрыва, а сразу после этого последовало приглашение после службы съесть по куску именинного торта, чтобы служителям церкви не пришлось управляться с ним в одиночку.

Дальше все было, пожалуй, так, как часто показывают в кино: ритуалы, коллективные молитвы и песнопения, небольшая публичная беседа с детьми — учениками воскресной школы. Все очень просто, привычно для большинства присутствующих, с некоторой долей развлечения. Похоже, действительно общие ритуалы сближают, и дело совсем не в религиозности. Мне показалось, что это просто некий знак: мы с тобой одной крови, поскольку у нас есть общие сборы с предсказуемыми движениями.

И не думаю, что это плохо, особенно если это помогает чувствовать общность в решении важных социальных проблем. И даже призыв поделиться опытом присутствия Бога в жизни прихожан в этом контексте был очень естественным. Люди делились своими повседневными чудесами, прямо как мы это делаем в клубе ЖЗЛ J.

Одна из женщин, например, рассказала о своих внучках, одна из которых, шестилетняя, страдает аутизмом. А младшая, трехлетняя, все время хотела с ней общаться и никак не понимала, почему на нее не обращают внимания. И вдруг эта малышка заявила, что любит сестру, потому что она такая мягкая… Женщина увидела в этом присутствие Бога как пример принятия того, с чем мы не можем справиться.

Как-то на этом вполне земном фоне совсем неубедительно прозвучала проповедь приглашенного пастора о том, что Бог должен быть «Королем твоего сердца». Нет, пастор очень старался и был хорош в произнесении речи… Просто, наверное, не нашел неотразимых аргументов. А, может быть, здесь это слышали часто и понимали, что он на самом деле хотел сказать. Я не поняла.

В конце службы по рядам пустили металлические тарелки, которые быстро наполнились благотворительными долларами. Я тоже положила свой.

В заключительном песнопении я вдруг услышала, как сильный и ясный голос взмыл над остальными, приглушенными и вторящими… И это была НАША БЕТТИ! Это на самом деле был момент истины.

И еще во время коллективного пения я заглянула в сборник нот. Оказалось, что народ пел авторов 1700-с-чем-то-там года…

После службы мы вышли в церковный сад, в котором буквально все было подарено родственниками ушедших в мир иной в память о своих близких. Сад выглядел весело и игриво со скамейками в виде лошадок  и кроликов и скульптурками танцующих девочек и мальчиков. Вообще, мне нравится американская память об умерших.  Здесь «празднуют жизнь» в качестве проводов в последний путь и не только плачут, но смеются и поют любимые песни ушедших, отпускают на волю голубей, а потом строят уголки и расставляют скамейки в парках с табличками, на которых увековечены их имена. И каждый может вспомнить человека добрым словом, даже не зная его лично.

Да, и еще Бетти  познакомила меня с русской девочкой Яной, усыновленной шесть лет назад той самой женщиной за пианино. Яна была детдомовской сиротой из Корсакова, что на Сахалине, совсем ничего не знала о своих кровных родителях и не говорила по-русски, решив просто вычеркнуть из памяти всю предыдущую жизнь…